Живая и мертвая вода В неожиданную пару склеились новые фильмы двух отечественных — чуть ли не сам...
Живая и мертвая вода
В неожиданную пару склеились новые фильмы двух отечественных — чуть ли не самых любимых из современных — режиссеров: «Паркет» Александра Миндадзе и «Последняя «Милая Болгария» Алексея Федорченко. Оба — о том, что время не пощадит никого.
«Последняя «Милая Болгария»
«Формальная сыскная нить, на которую нанизываются сцены фильма, будто вторит мысли Витольда Гомбровича, что детектив — это «попытка организации хаоса». Режиссер Алексей Федорченко и сценаристка Лидия Канашова во всего лишь сотне минут как будто пытаются не упорядочить, но сосчитать, как бусины, мифологемы советской России: резьбу народных промыслов и широкие жесты авангарда, призраков (еще не былой) войны и открытки царских времен, театр теней и кукольный перестук, гвалт передовиц и культ наук, тактильность бедер и ковров, фрейдистскую озабоченность, наконец — пионерский задор; хоть в саду, хоть подле звезд».
ТЕКСТ
«Паркет»
«Какаду, а мы правда ведь незнакомы, если столько лет не виделись», — говорит Валенсия, превращая танец в парадокс Тесея. Те же и там же, но уже другие и в другом. «Это фильм об иллюзиях», — говорит Миндадзе. Но в фильме — нет никаких иллюзий. Свет отеля — как на столе у хирурга. Героев режет. Воспоминания, ревность, боль. Произошедшее и неслучившееся. Они бормочут — и это похоже на агонию».
ТЕКСТ
Поразительно, как все в них мне видится противоположным: камерная фантасмагория Федорченко с каждым кадром вымахивает выше дома; апокалипсис Миндадзе должен сложиться из вздохов, взглядов и подошв, но так и остается на половице; уральский хендмейд дышит и плодоносит; румынская новая волна лысеет до телеканала «Россия»; Федорченко снимает о том, что культура эволюционирует, мутирует, скрещивается с другими видами — и завсегда прорастет; фильм Миндадзе как будто разваливается на сожаления и обиды, самобичевание и шаржи; и при этом: про «Болгарию», которая меня восхитила, текст получился неказистый, угловатый, шершавый, как предметы в кадре; про «Паркет», довольно мучительный, слова сложились так — будто колокол звонит обо мне: в ритме дыхания, почти белый стих, хотя и с парой ударов наотмашь.
Вот и что ты будешь делать?
В неожиданную пару склеились новые фильмы двух отечественных — чуть ли не самых любимых из современных — режиссеров: «Паркет» Александра Миндадзе и «Последняя «Милая Болгария» Алексея Федорченко. Оба — о том, что время не пощадит никого.
«Последняя «Милая Болгария»
«Формальная сыскная нить, на которую нанизываются сцены фильма, будто вторит мысли Витольда Гомбровича, что детектив — это «попытка организации хаоса». Режиссер Алексей Федорченко и сценаристка Лидия Канашова во всего лишь сотне минут как будто пытаются не упорядочить, но сосчитать, как бусины, мифологемы советской России: резьбу народных промыслов и широкие жесты авангарда, призраков (еще не былой) войны и открытки царских времен, театр теней и кукольный перестук, гвалт передовиц и культ наук, тактильность бедер и ковров, фрейдистскую озабоченность, наконец — пионерский задор; хоть в саду, хоть подле звезд».
ТЕКСТ
«Паркет»
«Какаду, а мы правда ведь незнакомы, если столько лет не виделись», — говорит Валенсия, превращая танец в парадокс Тесея. Те же и там же, но уже другие и в другом. «Это фильм об иллюзиях», — говорит Миндадзе. Но в фильме — нет никаких иллюзий. Свет отеля — как на столе у хирурга. Героев режет. Воспоминания, ревность, боль. Произошедшее и неслучившееся. Они бормочут — и это похоже на агонию».
ТЕКСТ
Поразительно, как все в них мне видится противоположным: камерная фантасмагория Федорченко с каждым кадром вымахивает выше дома; апокалипсис Миндадзе должен сложиться из вздохов, взглядов и подошв, но так и остается на половице; уральский хендмейд дышит и плодоносит; румынская новая волна лысеет до телеканала «Россия»; Федорченко снимает о том, что культура эволюционирует, мутирует, скрещивается с другими видами — и завсегда прорастет; фильм Миндадзе как будто разваливается на сожаления и обиды, самобичевание и шаржи; и при этом: про «Болгарию», которая меня восхитила, текст получился неказистый, угловатый, шершавый, как предметы в кадре; про «Паркет», довольно мучительный, слова сложились так — будто колокол звонит обо мне: в ритме дыхания, почти белый стих, хотя и с парой ударов наотмашь.
Вот и что ты будешь делать?
Добавить комментарий
Вы не авторизованы! Войти или зарегистрироваться?