Чжан Юэжань «Кокон» Чэн Гун и Ли Цзяци в начале девяностых вместе учились в школе в провинции Шаньд...
Чжан Юэжань «Кокон»
Чэн Гун и Ли Цзяци в начале девяностых вместе учились в школе в провинции Шаньдун. Отец Ли Цзяци, алкоголик и бывший поэт, бросил её с нелюбимыми родственниками и уехал в Пекин продавать ширпотреб в Россию. Мать Чэн Гуна сбежала от неблагополучной семьи с районным кондитером. Но в старшем поколении дело ещё неприятнее: дед Чэн Гуна уже много лет находится в вегетативном состоянии после того, как во времена Культурной революции кто-то вогнал ему в голову гвоздь. Вполне вероятно, не обошлось без деда Ли Цзяци, хирурга и академика с холодным сердцем. Этой таинственной историей определяется, кажется, вся жизнь одноклассников. И пока они проводят импровизированные расследования, каждый своё, их родственники и знакомые болеют раком и шизофренией, вешаются, получают уродливые шрамы, разводятся, погибают в автокатастрофах и просто спиваются.
«Кокон», написанный в 2016 и недавно переведенный на русский бестселлер молодой китайской писательницы Чжан Юэжань, пришёлся по душе отечественным литературным критикам, обычно игнорирующим дальневосточную прозу. Читательские отзывы в рунете – туда же, сплошные восторги. Так и хочется немного побарахтаться против течения. Не буду спорить, роман действительно технично сконструирован и прекрасно переведен. Но рассуждения про прорыв для китайской литературы, энциклопедию китайской жизни и зеркало китайского общества – если не глупость, то точно преувеличение.
Чжан Юэжань предваряет текст цитатой из Теккерея: «Бедное дитя! Лучшим подарком тебе будет капелька невзгод». Эпиграф выбран, несомненно, в кассу: сюжет представляет собой не что иное, как каталогизацию этих самых невзгод, выпавших на долю героев, а зачастую и сладострастно выбираемых ими самими; раскрытие толстовского тезиса о том, что все семьи несчастливы по-своему (а если не несчастливы – стоит только тщательнее присмотреться). Да что там семьи – каждый персонаж романа в отдельности отчаянно и декларативно несчастен, крещен именами вины и большой исторической травмы. Выбор для эпиграфа Теккерея показателен еще и в другом смысле: «Кокон» – очень западный роман; и дело не столько в прямолинейных отсылках к Диккенсу, Бронте и Толстому или христианстве на месте восточных религий; сколько в способе подачи материала. Традиционно китайская проза, как и китайская поэзия, гордится тем, что умеет вызывать чувства вместо их описания. «Кокон» работает в противоположном, западном ключе; он демонстративно психологичен: переживания героев настолько остры, акцентированы и подробны, что в какой-то момент становятся утомительными. В мире достаточно любителей misery porn, и Чжан Юэжань удачно упражняется в жанре, но говорить о том, что живой труп есть точная «метафора современного китайского общества» значит всего лишь не иметь о последнем нюансированного представления. Это как считать, что Звягинцевым исчерпывается или хотя бы объясняется Россия.
Чэн Гун и Ли Цзяци в начале девяностых вместе учились в школе в провинции Шаньдун. Отец Ли Цзяци, алкоголик и бывший поэт, бросил её с нелюбимыми родственниками и уехал в Пекин продавать ширпотреб в Россию. Мать Чэн Гуна сбежала от неблагополучной семьи с районным кондитером. Но в старшем поколении дело ещё неприятнее: дед Чэн Гуна уже много лет находится в вегетативном состоянии после того, как во времена Культурной революции кто-то вогнал ему в голову гвоздь. Вполне вероятно, не обошлось без деда Ли Цзяци, хирурга и академика с холодным сердцем. Этой таинственной историей определяется, кажется, вся жизнь одноклассников. И пока они проводят импровизированные расследования, каждый своё, их родственники и знакомые болеют раком и шизофренией, вешаются, получают уродливые шрамы, разводятся, погибают в автокатастрофах и просто спиваются.
«Кокон», написанный в 2016 и недавно переведенный на русский бестселлер молодой китайской писательницы Чжан Юэжань, пришёлся по душе отечественным литературным критикам, обычно игнорирующим дальневосточную прозу. Читательские отзывы в рунете – туда же, сплошные восторги. Так и хочется немного побарахтаться против течения. Не буду спорить, роман действительно технично сконструирован и прекрасно переведен. Но рассуждения про прорыв для китайской литературы, энциклопедию китайской жизни и зеркало китайского общества – если не глупость, то точно преувеличение.
Чжан Юэжань предваряет текст цитатой из Теккерея: «Бедное дитя! Лучшим подарком тебе будет капелька невзгод». Эпиграф выбран, несомненно, в кассу: сюжет представляет собой не что иное, как каталогизацию этих самых невзгод, выпавших на долю героев, а зачастую и сладострастно выбираемых ими самими; раскрытие толстовского тезиса о том, что все семьи несчастливы по-своему (а если не несчастливы – стоит только тщательнее присмотреться). Да что там семьи – каждый персонаж романа в отдельности отчаянно и декларативно несчастен, крещен именами вины и большой исторической травмы. Выбор для эпиграфа Теккерея показателен еще и в другом смысле: «Кокон» – очень западный роман; и дело не столько в прямолинейных отсылках к Диккенсу, Бронте и Толстому или христианстве на месте восточных религий; сколько в способе подачи материала. Традиционно китайская проза, как и китайская поэзия, гордится тем, что умеет вызывать чувства вместо их описания. «Кокон» работает в противоположном, западном ключе; он демонстративно психологичен: переживания героев настолько остры, акцентированы и подробны, что в какой-то момент становятся утомительными. В мире достаточно любителей misery porn, и Чжан Юэжань удачно упражняется в жанре, но говорить о том, что живой труп есть точная «метафора современного китайского общества» значит всего лишь не иметь о последнем нюансированного представления. Это как считать, что Звягинцевым исчерпывается или хотя бы объясняется Россия.
Добавить комментарий
Вы не авторизованы! Войти или зарегистрироваться?